Собственно, о "другой истории", или Сказ о Мальчике и апельсинах. Мальчика зовут Серёжа. Серёжу я когда-нибудь убью нахрен и меня посадят, потому что раскаиваться я не буду. Серёга парень неплохой, правда. Он хорошо учится, он сам по себе не... Есть такие дети, маленькие, но уже гнилые. Серёга не из этой компашки, но он всё равно сложный. Он задалбывает учителей, задалбывает класс, вечно что-нибудь да. В каждом классе есть такой Серёжа. Наш вот вечно ест. В столовой он собирает с детей "дань" - фрукты, йогурты, то, что не хотят есть - всё идёт Серёже в рюкзак. Потом он хомячит это дело по всей школе и, разумеется, мусорит. Сегодня он довёл русичку тем, что ел апельсины на уроке. Русичка его, как она выразилась, "прессанула". По её словам, Сержа проняло. Я в ответ на рассказ пожала плечами и пошла на обед. А там апельсины. Полная тарелка. Полная. Рядом с Серёжей.
— Серёж, — говорю. — Апельсины. Много. Ты чего не берёшь?
— Не хочу.
— Так их никто не ест.
— Всё равно. Мне хватит.
Ну хватит так хватит. Видать и правда проняло. Посмотрим, как оно дальше будет.

День был какой-то бестолковый, все бегали туда-сюда, никак не могли найти друг друга, детей, начальство - не школа, а ёжики в тумане. И погода соответствующая.
На завтраке выяснилось, что у меня не тридцать два ребёнка, а тридцать три. Тридцать третий сидел и уминал кашу.
— Ещё будете, Андрей Алексеевич?
— Да, спасибо, Людмила Андреевна.
— Приятного аппетита.
Быть ребёнком хорошо. Хочешь не хочешь, а родители разбудят и дадут пожрать. Быть взрослым не очень весело: мало того, что просыпаешь каждый день как падла, так ещё и завтрак сам себе готовь. Я вот нынче не успела позавтракать. Опять. Андрей тоже. Поэтому он пришёл в столовую, а там мы с кашей. Со стороны за этим было весело наблюдать. Длинный стол. Во главе сидит довольный жизнью Андрей с кашей. И сидят дети. Судя по напряжённым лицам пытающиеся пропихнуть кашу себе в горло и не подавиться. Напротив историка очень удачно сидит Серёжа - он всегда в самом начале садится, но в этот раз, кажется, пожалел. Дети косятся. Дети тихонько толкают через стол груши.
— Взятки не беру! — сурово говорит Андрей, но от груш не отказывается.
Дети съедают свою кашу за рекордно короткое время и сматываются.
— Так вот, — говорит Андрей. — Номер...
Номер. Номер, блеать. Вот так один раз выдвинули человека, как ту Шурочку, и хрен задвинешь теперь обратно. Я после новости о "все будут танцевать" до сих пор тихо икаю. Иди ты в пень, блин.

Пропавшие мальчишки выслеживали Питера, пираты выслеживали пропавших мальчишек, индейцы выслеживали пиратов, а дикие звери выслеживали индейцев. Они кружили и кружили по острову, но не натыкались друг на друга, потому что все шли с одинаковой скоростью.(с)
Мы сегодня играли в Питера Пэна. Правда, выслеживали не друг друга, а Верушкина, или хотя бы Даню. Сначала стояли вчетвером у учительской, продумывая план действий. Потом разделились. Вероника охотилась на втором этаже - ей было сложнее, потому что она не в курсе, как Верушкин выглядит, так что он вполне мог от неё ускользнуть. Вика бродила по третьему этажу, заглядывая в лаборантские. Заглянула в мою, узрела Аркадия. Вопль: "Почему тут резиновый мужик?" пронёсся по коридору. Я тоже ходила по третьему этажу, а замотанный в шарф Никита патрулировал четвёртый и иногда спускался к нам. До Верушкина моей целью был как раз Никита, но его я уже успела поймать часом ранее.
В конце концов, выиграла я. Верушкина я застукала, когда он пришёл на водопой. У меня рядом с кабинетом фонтанчик питьевой, вот там-то и... Нуачо, я в электронный журнал попасть не могу, ёлки-палки.
А Вероника нашла Даню. Он ещё более неуловимый, но всё-таки.

Без десяти пять вечера. Завуч страдает.
— Девочки, ну идите уже домой! Ну дайте мне поработать, ну всё, ну хватит.
Ладно, блин, так уж и быть, пойду домой. Прощаюсь, делаю шаг к двери...
— Люда, стой! Подожди, я забыла...
Ну ёлки... Поворачиваюсь.
— Я пошутила, бвахаха! Иди домой уже, идиии!
Вот как вообще в такой обстановке работать, как?

Вечером приходила Ленка. В трениках и с гулькой на голове. На какой-то момент возникло ощущение, словно нам двадцать, мы живём в общаге, и Ленка пришла со своего шестого этажа перетереть за жизнь.
Напару скучали по универу, общаге и Челябе нашей в целом. Потом Михаил стал демонстративно засыпать и Ленка откланялась. Теперь коварный Михаил сидит и лупает глазами. Ни стыда ни совести.
Живём.