Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

...и самому ОТП за то, что у меня в голове теперь поёт Сюткин.

"У твоей Москвы и его Невы стало общее что-то, наверное, вы".

...так это за то, что ими так удобно свою жопу прикрывать. Ах, вот так случилось и вот так, но это неудивительно, мы же Стрельцы, мы вот такие, что же мы можем поделать?
Да не Стрельцы вы, а мудаки, ребят.

...каникулы не продлили Смольный, чтоб тебя, малина закончилась, завтра на работу, а я уже десять дней подряд ложусь в семь утра и встаю в три дня.
Чёрт.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Я рассказывала про подготовку к нему, но не рассказывала, как в итоге он прошёл. А прошёл он просто чудесно, я аж вспомнила университетские годы чудесные, когда до выступления три часа, а мы ещё и не начинали номер готовить.

Собсно, как это было. Накануне мы умудрились записать фонограмму и даже отрепать в зале. В какой-то момент наш чудо-звукач врубил фонограмму и Крис, чей голос, собственно, и был, зарыдала и убежала со сцены. Здравствуйте, приехали. Дети ничего не поняли. Серёжа вообще не врубился, что раньше голос был другой. Поэтому все пошли ловить Крис и доказывать ей, что всё норм. Я вдобавок ещё сообщила, что если Крис, пизда с ушами, собирается подвести всех, то ей жопа. Потому что я, конечно, всё понимаю, там подростковые загоны во все поля, но квохтанье только хуже делает.
Так вот, накануне вечером я дошила им юбки, забрала с собой пиджак Андрея, дабы дома пришить к нему эполеты. Спойлер: не пришила. Тем же вечером Андрею сплохело, а утром он сообщил, что жизнь дерьмо, у него походу ковид, на работу он не идёт и Оле придётся искать другого Призрака оперы. Нуок, сказала я. И тут мне написал наш второй историк - Вася. Он же - наш Николай Второй. Вася написал, что ему очень неудобно, но у него температура тридцать девять. И вот.
Тут я поняла, что таки да, жизнь дермо, выступление через несколько часов, а у нас нет Николая Второго. А у Оли нет Призрака. А у Полины нет Незнайки, ибо Тимур тоже заболел.
Утро. Учительская. Я в темпе вальса пришиваю на пиджак эполеты и думаю. Оля сидит рядом, нервно пьёт чай и думает. Полина раскрашивает картонную шляпу Незнайки. Выглядит она как-то... обычно.
— А почему, — спрашиваю — ты не в платье?
Полина мрачно ляпает на шляпу синюю краску.
— Платья не будет. Мы вчера были на Невском. С Чонгуком. Мои колени в мясо. Какое платье?..
— Чонгук цел?
— Почти.
Понятно, чего уж там не понять. Вечер. Предновогодний Невский, Полина, винище и картонный Чонгук. И колени в мясо. Нуок. Бывает.
Следующий час мы с Олем тратим на пробежку по школе в поисках мужика. Впервые поняла, как тяжко живётся без мужика, знаете ли. Мы потыкали в вечно занятого Замдира, в обжшника-маньяка, в Юру Никулина. Юра - Олин ребёнок. У Юры два преимущества - он не хамло и у него глаза - синие, как небо в безоблачный летний полдень. Обалденные глаза. Юра рискует вырасти в очень красивого мужика. Но пока что выглядит он...
— Бери Юру.
— Обязательно. Как только восемнадцать стукнет. Но пока что он выглядит как сопляк.
Потом мы пошли к информатику. Информатика зовут Рашад, а я как бы очень толерантная, но Николай Второй... Зато информатик согласился быть Призраком. Олина харизма сыграла тут далеко не последнюю роль.
А я, конечно же, в итоге попросила Володю. Володя согласился. Пиджак Андрея на Володе смотрелся прекрасно, учитывая, что их разница в росте сантиметров, блин, пятьдесят.
Расписание номеров было откровенно убогое. Я как-то сразу смекнула, что перерывы между номерами не бывают по пятнадцать минут, поэтому погнала своих переодеваться заранее. В итоге мы были единственные, кто оказался готов к тому, что порядок номеров сбился и всё уехало на час раньше.
Ну и да, мы выступили. Мы были прекрасны, конечно же. Я чуть не хапнула инсульт, кажется, стоя за кулисами. Потому что не так страшно выходить на сцену, как выводить туда своих детей. Но никто не затупил...
— Артём всё-таки затупил!
— НИКТО. НЕ. ЗАТУПИЛ.
Никто не затупил, не было провисания, как я и думала, сцена собрала всех в кучу. Потом все бурно радовались, Амина рыдала, а я мечтала о валокординчике.
На следующий день отвыступал девятый, накануне ночью мы успели посраться в тьюторском чате, ибо кто-то большой молодец. Но это совсем другая история.
А мораль сей басни такова - педуниверы и детские лагеря дают разную базу, конечно. Но вот что ты обязательно из них вынесешь - умение не терять голову, когда вокруг хаос и табуретки летают. А хаос - он неизбежен.

Мне очень часто снится школа. Иногда мне снится, как я застреваю где-то в другом пространстве и не могу найти дорогу домой. Как правило, в моих снах между этими мирами можно ходить по лестницам. Лестницы - это как бы порталы. Ощущения во время таких снов ужасные, во-первых, я в девяноста процентах снов знаю, что я сплю и поэтому мне всё ништяк, а здесь нифига. Во-вторых, в таких снах я понимаю, как себя чувствовали Прыгуны, когда они попадали на Изнанку и тусили там годы, не имея возможности вернуться.
Днём мне почти всегда снятся кошмары.

Сегодня у меня школа наложилась на эти лестницы и было совсем весело. Каникулы кончились, вторник, я приехала в школу почему-то одна, без Андрея, но его увидела уже когда вышла из раздевалки и поворачивала к лифту. Хотела было сесть и уехать, но чёрт меня дёрнул пойти обратно в раздевалку, чтобы попиздеть с ним, пока он переодевается, а потом вместе пойти на урок истории к 6М. По вторникам мы с Полиной всегда тусим у них на первом уроке. Андрей переоделся почему-то в спортивное, я так и не поняла почему. Вокруг ходили какие-то незнакомые люди, какие-то практиканты, которые заглядывали в раздевалку и спрашивали, есть ли здесь молодёжь - имея в виду своих однополчан, но нас это задело, потому что мы в их глазах молодёжью уже не были.
И вот время поджимает, мы вышли и направились к 6М. Он на третьем этаже, предложение прокатиться на лифте Андрей как обычно отклонил. И как-то мы умудрились пройти третий этаж и четвёртый, видимо, тоже, потому что попали на какой-то другой, а там вовсе и не школа, там словно какая-то заброшенная больница. Плиточные стены, потолок кусками отваливается, мы зашли в какую-то палату, там тоже очень стрёмно. Но всё-таки вначале было хоть и не по себе, но даже весело - вечно, думаю, мы приключения себе на жопу находим. Андрей ушёл осмотреться, а мне стало очень страшно одной, тем более, что он долго не возвращался, а телефон свой оставил мне. Я написала Полине, чтобы она скорее бежала к своим, потому что на урок Андрей уже на десять минут опоздал, но она это сообщение не прочла. Я увидела, что в палате на зарядке стоит ещё один телефон, и поняла, что палата-то обитаемая и скоро владелец телефона вернётся - от этого стало ещё страшнее. Вернулся Андрей - я никогда ещё не была ему так рада. Я сказала, что уже почти двадцать минут прошло от урока, но он отмахнулся, мол, пофиг, половина урока уже прошла, какой смысл теперь торопиться? И пошёл обследовать этаж дальше. Я пошла следом, говорила, что я не узнаю пейзаж за окном, и что 6М сейчас разнесёт свой этаж, что Андрей с Полиной получат пиздюлей от начальства, но Андрей продолжал отмахиваться. Выяснилось, что больница вполне себе обитаемая, в палатах лежат странного вида товарищи - я так и не поняла, то ли это была психушка, то ли рехаб. Ещё там была блондинистая докторица. Они с Андреем мило беседовали, она дала ему даже какие-то таблетки - кажется, от головной боли. Она была такая маленькая, пухленькая, миленькая, но я почему-то понимала, что при ней нельзя говорить Андрею, что я хочу поскорее вернуться в нашу школу. Я делала вид, что мне тут интересно и вообще плевать на то, что вокруг творится какая-то хтонь. Докторша звала странных мужиков своими зайчиками, а потом один из них начал буянить, она извинилась и закрылась с ним в палате. Я поняла, что другого шанса не будет и начала тормошить Андрея. Говорила, что я хочу назад, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, давай возвращаться, нам надо возвращаться. Андрей же возвращаться не хотел, у него были странные глаза - привычная голубая радужка и крошечный как точка зрачок. Он не хотел возвращаться, ему нравилась докторша и не пугали мужчины в палате, и в школу точно не хотелось. Я уговаривала его долго. Я его поцеловала - чтобы хоть как-то вывести из его странного состояния, но увы. Я говорила про его карты, которые он мне показывал несколько дней назад. Про кошку почему-то забыла. Всю дорогу я боялась, что сейчас из палаты вернётся докторша и нам пиздец. Я понимала, что могу убежать без Андрея - у меня бы получилось. Но, во-первых, я боялась, во-вторых, я не могла его оставить.
В конце концов мне удалось что-то ему наобещать - у него разум был уже как у маленького ребёнка, поэтому я пообещала ему что-то такое детское, если он пойдёт со мной, и буквально за руку увела на лестницу - её мы нашли быстро.

Окей, мы спустились по лестницы, но, конечно же, не в свою школу. Мы попали в какой-то школьный коридор, очень обшарпанный, с деревянными палами, шторах на окнах, вот этим всем. Это всё ещё был не наш мир, здесь уже было не опасно, как наверху, но нам здесь делать было нечего. Мы пошли искать лестницу. Та, по которой мы пришли, была уже бесполезна. В конце концов я увидела лестницу, которая была закрыта и даже завешена чем-то вроде занавеса. Мы попытались лестницу открыть, но проходящий мимо охранник сказал, что этого делать нельзя. Якобы там когда-то покончила жизнь самоубийством девочка и с тех пор туда не пускают школьников, и вообще никого не пускают. Но я сказала, что нам надо на эту лестницу, потому что я понимала - это она. Охранник повздыхал, повздыхал, но лестницу открыл. По ней мы пришли в старый актовый зал, в котором, судя по пыли, давно уже никого не было. Мы не успели осмотреться, как за нашими спинами заиграл рояль, мы обернулись и увидели за роялем ту самую девочку. Стало ещё страшнее, чем в больнице, но куда деваться? Из актового зала лестница шла вниз и вверх. Сначала мы решили спуститься. Попали уже в другую школу, где дети ходили замотанные в тряпьё, а на окнах были крест-накрест наклеены полоски бумаги. Так, подумала я. Если мы из школы годов этак девяностых спустились в школу блокадного Ленинграда, то наша по идее должна быть выше. Мы вернулись обратно в актовый зал, где призрак девочки продолжал играть на рояле. И мы поднялись наверх по очень крутой лестнице. Мы не попали в нашу школу, но это была питерская школа, на дворе совершенно точно двадцать первый год, и мы эту школу знали - кажется, это была "три топора". И пейзаж за окном был знакомый - залив, Лахта, Беговая. Мы, счастливые как свиньи, решили, что никуда уже ни по каким лестницам не пойдём, самое главное, что мы вернулись в наш мир. Сейчас, сказала я, закажем такси и поедем в нашу школу. Мы дома наконец-то.

И на этих словах я проснулась. Причём договаривала их уже видя свою комнату и своего кота. До сих пор такое отвратное послевкусие. Но я вернулась - это главное.
Адская машина всё-таки наш мозг.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра